Л.М. Леонов в романе «Русский лес» предельно точно и ёмко определяет значимость лесного пространства и для русской культуры, и для русского языкового сознания: «Было бы неблагодарностью не назвать лес в числе воспитателей и немногочисленных покровителей нашего народа. Точно так же, как степь воспитала в наших дедах тягу к вольности и богатырским утехам в поединках, лес научил их осторожности, наблюдательности, трудолюбию и той тяжкой, упорной поступи, какою русские всегда шли к поставленной цели. Мы выросли в лесу, и, пожалуй, ни одна из стихий родной природы не сказалась в такой степени на бытовом укладе наших предков. Лес встречал русского человека при появлении на свет и безотлучно провожал его через все возрастные этапы: зыбка младенца и первая обувка, орех и земляника, кубарь, банный веник и балалайка, лучина на девичьих посиделках и расписная свадебная дуга, даровые пасеки и бобровые гоны, рыбацкая шняка и воинский струг, гриб и ладан, посох странника, долбленая колода мертвеца и, наконец, крест на устланной ельником могиле»1.
Мощнейшее влияние леса на жизнь русского человека отражается в многообразии лексики, которая называет отдельные его разновидности, а также растительный мир, характеризующий различные типы леса, строение и особенности конкретных видов растений, их использование в разнообразных сферах человеческой деятельности. Это замечание, актуальное для русского языка в целом, несомненно, находит еще большее подтверждение в отношении диалектной речи, в частности севернорусских говоров, носители которых жили в нечерноземных таежных зонах и были вынуждены осваивать это пространство.
Целью данного исследования стало изучение номинаций сосны и соснового леса в говорах Русского Севера. В связи с этим были поставлены следующие задачи: выявить соответствующий лексический материал в диалектных словарях, осуществить его классификацию и анализ на основе семантико-грамматических и генетических параметров, а также охарактеризовать специфику представления об этом дереве в севернорусской диалектной картине мира. Несмотря на то, что соответствующая лексика в диалектной речи уже попадала в поле зрения исследователей (например, в статьях О.А. Теуш [Теуш, 2019, Заимствованные наименования леса…], [Теуш, 2019, Лес как локус…] и в диссертации «Лексика леса в русских говорах Башкирии» Г.М. Курбангалеевой [Курбангалеева]), необходимо признать, что ее системное описание ранее не предпринималось, и представленный в данной статье материал в основном впервые подвергается специальному анализу. Последнее замечание определяет основную проблему, решению которой посвящено настоящее исследование.
Фактологической базой для работы стали данные нескольких словарей севернорусских говоров – «Словаря русских говоров Карелии и сопредельных областей» (далее – СРГК), «Словаря вологодских говоров» (далее – СВГ), «Словаря говоров Русского Севера» (далее – СГРС) и «Словаря поморского языка в его живом и этнографическом применении» И.М. Дурова [Дуров], в которых было обнаружено более 80 лексем, используемых в говорах для номинации сосны и соснового леса. В процессе исследования нами были использованы следующие методы: описательно-аналитический, описательно-сопоставительный, метод этимологического анализа и этнолингвистической реконструкции, статистический метод.
Рассмотрим частеречный состав номинаций сосны и соснового леса в севернорусских говорах. В числе интересующей нас лексики преобладают имена существительные, среди них есть растительные наименования и женского (сосни́на), и мужского (со́сник), и среднего рода (сосо́нье). Прилагательные встречаются намного реже и всегда являются частью составных номинаций со словами лес и дерево (жаро́вый, мяндо́вый, ко́нговый, пи́ндо́вый, рудо́вый, смоли́вый и т. д.), самостоятельно не употребляются.
Обозначим в лексическом составе выделенных номинаций прежде всего названия самой сосны. Здесь мы находим следующие обозначения:
- названия, дублирующие общеславянское литературное сосна: во-первых, это то же слово с другим ударением со́сна (Карг., Онеж., Прион., Кем., Люб., Медв., Подп., Пуд., Тер., Тихв.) [СРГК, 6 : 232], а также такие лексемы, как со́сонка (Медв., Подп.) [СРГК, 6 : 233], мегла́ (Плес.) [СРГК, 3 : 233], педа́й (Прион.) [СРГК, 4 : 419], мя́нда́ и менда́ (Ник. Выс. Сорок., Стар., Баб., В-У., Верх., К-Г.) [СВГ, 5 : 16];
- специальные названия для маленьких/молодых деревьев: мя́ндушка (Плес.) [СРГК, 3 : 285], сосну́шка (Плес.) [СРГК, 6 : 233];
- деревья, произрастающие одиноко, отдельно от других: сосни́на ‘отдельно растущая сосна’ (К-Г.Н. Енанг) [СВГ, 10 : 86], кукши́н ‘сосна, растущая посреди болота’ (Арх., Карг.) [СГРС, 6 : 242], малёга ‘сосна, растущая на поле’ (Арх., Карг.) [СГРС, 7: 226], межни́ца ‘одинокая старая сосна в поле’ (Арх., Карг.) [СГРС, 7 : 268], борову́шина ‘высокая старая сосна в бору, оставшаяся после лесоповала’ (Влг: К-Г.) [СГРС, 1 : 156], малёжина ‘сосна, выросшая на сухом песчаном месте’ (Арх., Карг.) [СГРС, 7 : 226];
- номинации сосновых деревьев, связанные с местом произрастания – гоноти́на ‘болотная сосна’ (Влг: М-Реч.) [СГРС, 3 : 94];
- разновидности сосны, выделяемые с точки зрения практической пользы или, наоборот, непригодности самого дерева или его древесины: сокови́ца ‘сосна, пригодная для добычи живицы’ (К-Г. Лисиц., К-Г. Слоб., В-У. Анисим.) [СВГ, 10 : 71], смоль ‘хорошая, крепкая сосна с качественной, смолистой древесиной’ (Вож.) [СВГ, 10 : 58], двука́рка ‘сосна, толщина ствола которой позволяет сделать на нём два специальных надреза для стока смолы’ (К-Г. Плоск.) [СВГ, 2 : 13], косу́ля ‘небольшая сосна, из которой добывают живицу’ (Арх: В-Т.) [СГРС, 6 : 95], мя́нда ‘редкослойная сосна’ (Плес., Волог.) [СРГК, 3 : 284], мя́нда́ч ‘дерево с рыхлой древесиной’ (Белом., Плес.) [СРГК, 3 : 284], мя́ндина ‘сосна с рыхлой или гнилой древесиной, непригодна для строительства’ (Кондоп.) [СРГК, 3 : 285], ко́нда ‘высохшая на корню сосна’ (Волог.) [СРГК, 2 : 411], жари́на ‘сухостой, сосновое дерево, дающее особенно сильный жар’ (Выт., Медв.) [СРГК, 2 : 37], жорни́к ‘строевой лес’ (Плес.) [СРГК, 2 : 75], жаро́вник ‘высохшая сосна’ (Арх., Карг.) [СГРС, 3 : 343], пи́нда ‘сосна с рыхлой древесиной или с гнилью’ (Плес., Пуд., Кондоп.) и ‘сосна с крепкой древесиной’ (Подп.) [СРГК, 4 : 513], руди́на ‘cухая сосна’ (Чер., Баб.) [СРГК, 5 : 576].
Далее обратимся к наименованиям соснового леса в изученном материале. Выделим следующие обозначения:
- лексемы, производные от корня сосн-: сосення́к (Подп.) [СРГК, 6 : 236], cocóньe + cocáньe, со́сенье (Медв., Подп., Пуд.) [СРГК, 6 : 234], со́сник (Пест.) [СРГК, 6 : 232], сосни́на (Чер., Кад.) [СРГК, 6 : 232], сосно́вец (Онеж.) [СРГК, 6 : 232], сосну́шка (Выт.) [СРГК, 6 : 233], сосня́г (Лод., Tихв., Карг., Кириш., Медв., Подп., Шексн.) [СРГК, 6 : 233], сосня́га (Выт.) [СРГК 6 : 233], сосня́жек и сосняжо́к (Выт., Кириш., Пуд., Баб., Подп., Чер.) [СРГК, 6 : 233], сосня́жное (Тихв.) [СРГК, 6 : 233], сосоння́к (Подп.) [СРГК, 6 : 234], сосно́вье (Люб.) [СРГК, 6 : 233];
- другие названия, дублирующие литературное «сосняк»: мeго́льник (Плес.) [СРГК, 3 : 208], мох (Чуд.) [СРГК, 3 : 265], изосня́к (Межд., Стар.) [СВГ, 3 : 15], крéмень (Влг: Кад) [СГРС, 6 : 148], малегá (Арх: Карг.; Влг: Кир.) [СГРС, 7 : 226], мы́за (Арх: Карг.) [СГРС, 7 : 378];
- наименования соснового леса по месту произрастания: бори́нка ‘сосновый лес на сухом месте’ (Медв.) [СРГК, 1 : 97], борови́на ‘хвойный, преимущественно сосновый, лес на сухом месте’ (Лод., Онеж., Подп.) [СРГК, 1 : 97], подра́да + подра́дьё, подра́дья ‘низменное, мокрое место, поросшее соснами’ (Сум.) [Дуров : 312], соснови́на ‘гора, поросшая сосновым лесом’ (Кир. Борб.) [СВГ, 10 : 86], ку́ремох ‘сосновый лес на болоте’ (Арх: Нянд.) [СГРС, 6 : 287], гарь ‘высокое сухое место, поросшее сосной’ (Арх: К-Б, Пин, Уст.) [СГРС, 3 : 17], густи́к ‘густой, лес на болоте, преимущественно сосновый’ (Влг: Баб, Чаг.) [СГРС, 3 : 170];
- названия, указывающие на густоту / размер / возраст соснового леса: боро́к ‘небольшой сосновый лес’ (Медв., Выт., Белом., Пест., Прион., Тер.) [СРГК, 1 : 99], га́рник ‘молодой сосновый лес’ (Тихв.) [СРГК, 1 : 329], мя́нда́ч ‘молодой сосновый лес’ (Кондоп., Плес.) [СРГК, 3 : 284], мяндачо́к ‘молодой сосновый лес’ (Ник. Байд.) [СВГ, 5 : 17], пихта́рник и пифка́рник ‘молодой, густой сосновый лес’ (Онеж., Вашк.) [СРГК, 4 : 526], смо́льни́к ‘хвойный лес’ (Кириш.) [СРГК, 6 : 174], мали́га ‘густой сосновый лес’ (Карг.) [СРГК, 3 : 192], подсо́сенок ‘молодой сосновый лес’ (Кир., Ферап.) [СВГ, 7 : 112], матери́к ‘большой сосновый лес’ (Арх: Вель, Карг, Плес, Уст.) [СГРС, 7 : 248].
Также мы отдельно фиксировали в словарях характеризующие составные номинации, построенные по модели ‘прилагательное + название номинаций сосны / сосняка’.
В основном это оказались прилагательные, определяющие само дерево и / или сосновый лес по качеству древесины. Так, лес с хорошей, строевой древесиной может называться в говорах рудо́вый и рундо́вый ‘строевой, кондовый’ (Белом., Выт., Онеж., Медв., Белоз., Кондоп., Лод., Прион., Пуд., Тер., Чаг., Чуд.) [СРГК, 5 : 576], жаро́вый ‘строевой, с крепкой, прочной древесиной’ (Плес., Бокс., Пуд.) [СРГК, 2 : 39], жарово́й ‘высокоствольный, прямой, строевой’ (Межд. Голуб., Межд. Свят.) [СВГ, 2 : 79], кремлёвый + кремили́нистый, кремлева́тый, кремлева́стый, кремлево́й, кремли́вый ‘твердый, крепкий, смолистый’ (Арх: Вель, Кон, Котл, Уст; Влг: Баб, Бел, В-Важ, Вож, В-Уст, Кад, К-Г, Кир, М-Реч, Ник, Нюкс, Сямж, Тот, Хар, Череп.) [СГРС, 6 : 149-150], ко́нговый ‘крепкий, с мелкослойной древесиной, прочный’ (К-Г. Пан., Тарн. Ил. Погост., Влгд. Меньш., Сок. Арх.) [СВГ, 3 : 96], кряжевой ‘сосна с плотной, твердой древесиной’ (Влг: Баб.) [СГРС, 6 : 206], гарёвый ‘имеющий крепкую, качественную древесину’ (Влг: Ник.) [СГРС, 3 : 15].
Сосна, имеющая плохую, рыхлую древесину, как правило, получает определение с помощью корня менд- / мянд-: мяндо́вый ‘имеющий толстый слой болони — сырой древесины под корой’ (Арх: Вель, Вил, Вин, В- Т, Кон, Котл, Уст, Холм; Влг: Баб, Бабуш, В-Важ, Вож, В-Уст, Выт, К- Г, Кир, Нюкс, Тарн, Тот.) [СГРС, 7 : 392], мендо́вый (Арх: Вель, Вил, В- Т, Кон, Пин; Влг: Вож, К- Г, Хар.) [СГРС, 7 : 282], ме́ндоватой (Повс.) [Дуров : 221], мянда́чный ‘дерево с рыхлой сосной’ (Прион., Выт.) [СРГК, 4 : 285], менда́чный ‘имеющий толстый слой заболони’ (Арх: Вель, Лен; Влг: Выт) [СГРС, 7 : 282]. См. также сухарник ‘подсочный лес, преимущественно сосна, идущий на дрова и нежилые постройки; сосновые, обгоревшие в лесном пожаре, или иссохшие от других причин деревья’ [Дуров : 398].
В говорах также фиксируется много однокоренных адъективных образований, отмечающих смолистость сосны, например смоли́вый ‘содержащий много смолы’ + смоли́ный, смольни́вый, смольни́стый (Онеж., Плес., Прион., Кондоп., Подп.) [СРГК, 6 : 173–174].
В словаре И.М. Дурова с пометой «повсеместно» находим характеристику леса, состоящего исключительно из сосен: нагольнёй сосняк ‘исключительно состоящий из соснового леса, древесина сосны без каких-либо примесей’ [СГРС, 7 : 282].
Этимологический анализ выявленных номинаций показывает, что большинство из них восходит к общеславянским корням. Во-первых, это само слово сосна и его производные; предполагается, что дерево было так названо по серому, серебристому цвету коры (ср. др.-в.-нем. hasan «серый, блестящий», др.-прус. sasins «заяц», нем. Hase «заяц» и т.д. [Фасмер, 3 : 726]). Во-вторых, это такие названия, как мегла́ / мегольник (негла - «лиственница», олонецк. (Кулик.), негла, арханг. (Подв.), негла, владим. (Даль), не́гла, мёгла — то же, олонецк. (Кулик.) (м-, возм., от мя́нда). М. Фасмер указывает, что раньше эту лексему считали заимствованием из карельского ńiegla «игла, хвоя», однако вполне вероятно родство с польским jоdłа [Фасмер, 3 : 56]. Славянское происхождение имеют также номинации: межни́ца (межа диал. также в знач. «лесок». укр. межа́, блр. межа́, др.-русск. межа, ст.-слав. межда) [Фасмер, 2 : 591], борову́шина / борови́на (бор, «хвойный, сосновый лес». Родственно др.-исл. bǫrr, др.-англ. bearu, род. п. bear(wes) «лес», др.-исл. barr «еловая игла», а также др.-инд. bhr̥ṣṭíṣ «острие») [Фасмер, 1 : 193], смоль / смоли́на (лтш. smel̨i мн. «смолистые поленья», лит. smė̃lа «тлеет», smelà «смола», smil̃kti, smilkstù «слегка дымить», smilkýti, smilkaũ «курить благовониями», нж.-нем. smelen «гореть долго и дымно», ср.-англ. smolder «дым») [Фасмер, 3 : 690], кремли́на (кремь м. «часть засе́ки, где растет лучший строевой лес») [Фасмер, 2 : 370].
Отметим, однако, что наименования, образованные от корней конд-, пинд-, мянд-/менд-, распространенные практически повсеместно на Русском Севере, показывают, что на фоне собственно русских названий для наименования сосны на данной территории активно использовались заимствования из прибалтийско-финских языков: см. конда (диссимилировано из ко́нга, происходящего из фин. honka, род. п. hongan "зрелая сосна") [Фасмер, 2 : 308], пинда (из карельск. pinda "поверхность", фин. pinta, род. п. pinnan – то же) [Фасмер, 3 : 263], мянда (из карельск. mändü, фин. mäntу "сосна", эст. mänd) [Фасмер, 3 : 30].
Это тем более справедливо, если обратить внимание на обширную территорию их распространения в изучаемом ареале. К числу такого рода названий в нашем материале относится и лексема педа́й, обозначающая сосну. Но ее употребление фиксируется в СРГК, в отличие от предыдущих наименований, на ограниченной территории – только в говорах Прионежья. Исходя из ареала, формы слова и его семантики, исследователи возводят лексему педай к вепсским источникам (ср. вепс. pedai, pedei 'сосна' [Зайцева : 405]). Прибалтийско-финским влиянием объясняют и образование таких названий сосны и соснового леса как пихта́рник (пи́хта. Возможно, это слово проникло в русский язык из карельского, где pihka — «смола». Первоначальное значение — «бор».) [Этимологический словарь : 291], двука́рка (кара - из вепс. kar, мн. kаrаd «залив»; «дыра») [Фасмер, 2 : 189]
С заимствованиями эпохи Петра I связано слово гоноти́на (гонт, также го́нот м., го́ноть ж. «расколотая на щепки чурка», укр. гонт; через польск. gont, чеш. hont заимств. из нем. gant «перекладины» (с 1356 г.), ganter «основа из бревен или стволов деревьев», которое восходит к лат. cantherius «столб с перекладинами»).
Проанализированный нами материал позволяет сделать некоторые обобщающие выводы:
1. Изучение лексики, называющей сосну и сосновый лес в севернорусских говорах, показало, что ее состав отличается значительным объемом и разнообразием. Большая часть названий как самой сосны, так и соснового леса – имена существительные, прилагательные используются только в составных номинациях типа рудовый лес, мендовая сосна. В результате смысловой компрессии обозначения такого рода могут переходить в однословные: мендовая сосна = мендач и др.
2. Проанализированные номинации в большинстве своем выполняют в диалектной системе не столько номинирующую (см. единичные примеры типа сосонка, педай, мегла), сколько индивидуализирующую функцию. Отдельные наименования выделяются на основе качественно-характеризующих (плотность / рыхлость древесины, смолистость, сухость, густота (о лесе) и др.), локативных (в частности, фиксируется произрастание на болоте, сухом / мокром, а также высоком / низком местах), темпоральных (возраст дерева (молодое / зрелое /старое) или леса в целом) и некоторых других признаков.
3. Важно отметить, что не последнюю роль в обозначении названий сосны и соснового леса в севернорусских говорах играют заимствованные наименования, в ряду которых самым широким ареалом, по данным словарей, обладают образования от корней конд- и мянд-. Это обстоятельство подтверждает, что, осваивая северные территории, русское население заимствовало номинации природных реалий у коренных народов.
4. Также наш материал подтверждает вывод, сделанный ранее в работах исследователей [Вендина], [Курбангалеева] о том, что в номинациях леса в русских говорах наиболее выражена прагматическая оценка. Это объясняет, почему в ходе исследования было выявлено так много обозначений сосны и сосняков, акцентирующих внимание на свойствах древесины. Локативный (см. специальные названия для таких объектов, как болотная сосна, одинокая сосна, сосновый лес на болоте и др.) и темпоральный компоненты, широко представленные в выборке, также могут получить прагматическое объяснение, поскольку возраст дерева и место его произрастания, как правило, имеет непосредственное отношение к деловым качествам древесины. Несомненно, что эти номинации одновременно выполняли и функции ориентиров в бескрайних лесах, определяющих жизненный ландшафт человека на Русском Севере.
Примечания
1 Леонов Л.М. Русский лес: Роман. Москва: Художественная литература, 1974. С. 295-296.
Список литературы
Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). Москва: Индрик, 1998. 240 с.
Дуров И.М. Словарь живого поморского языка в его бытовом и этнографическом применении. Петрозаводск: ИЯЛИ КарНЦ РАН, 2011. 453 с.
Зайцева М.И. Словарь вепсского языка / М.И. Зайцева, М.И. Муллонен. Ленинград: Наука, 1972. 746 с.
Курбангалеева Г.М. Лексика леса в русских говорах Башкирии: диссертация ... кандидата филологических наук: 10.02.01. Уфа, 2001. 275 с.
Словарь вологодских говоров: учебное пособие по русской диалектологии: [вып. 1 – 12] / сост.: Т.В. Парменова, А.П. Ларионова, Р.Ф. Богачева, Л.Ю. Зорина, Т.Г. Паникаровская, Г.А. Дружинина; ред. Т.Г. Паникаровская. Вологда: Русь, 1983 – 2007.
Словарь говоров Русского Севера / под ред. А.К. Матвеева. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001 – 2018. Т. 1 – 7.
Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей: в 6 вып. Санкт-Петербург: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1994 – 2005.
Теуш О.А. Заимствованные наименования леса и лесных локусов в русских диалектах Европейского севера России: лексемы саамского и волжско-финского происхождения // Вестник угроведения. 2019. Т. 9. № 3. С. 485–498.
Теуш О.А. Лес как локус хозяйственной и промысловой деятельности человека (на материале диалектной лексики Европейского севера России) // Человек: образ и сущность. 2019. № 4 (39). С. 154–174.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 тт. Москва: Издательство АСТ, 2004.
Этимологический словарь русского языка / сост. Г.А. Крылов. Санкт-Петербург: Полиграфуслуги, 2005 [Электронный ресурс]. URL: https://lexicography.online/etymology/krylov (дата ознакомления: 04.05.2023)